Раду Поклитару –  единственный известный хореограф Украины, который занимается современным танцем. Один из главных проводников модерн-хореографии, постановщик танцев на церемониях открытия и закрытия Олимпиады  в Сочи, член жюри популярного телепроекта "Танцюють всі" представит 25 января в Харьковской опере свой балет "Щелкунчик". Ниже в интервью - о том, как Раду Поклитару пришел от классического балета к современному танцу, кого может назвать своим кумиром и как сейчас живется негосударственным театрам.

- Нашим читателям, по-моему, все равно, о чем мы будем говорить - хоть о погоде: Раду Поклитару и "Киев Модерн-балет"  в Харькове  любят безоговорочно и навсегда. Но у вас такая необыкновенная биография, такие грандиозные проекты, что хочется спросить обо всем и сразу.

- Спрашивайте.

- Когда пришло понимание того, что современный балет вам ближе? У вас ведь классическое образование, так?

- Современный танец намного сильнее, чем классика и красивые рюшки, работает именно в эмоциональном плане

- Я начинал карьеру хореографа, когда работал еще в Большом театре оперы и балета Беларуси, учился в белорусской консерватории на хореографа и ставил тогда совсем классические вещи, на пуантах… В определенный момент ко мне пришел заказ для белорусского хореографического колледжа. Нужно было поставить для фестиваля в Италии что-то в современном стиле, в стиле модерн. Я честно сказал, что не знаю, что это такое и как это делается, но попробую. И я создал небольшой такой балетик, 20-минутный, использовал там авангардную музыку Софии Гибайдулиной и назвал его претенциозно "Quo vadis?", или "Камо грядеши?", или "Куда идешь?". Сегодня бы я сказал, что тот балет был ужасный, но, тем не менее, постановка поехала с учениками колледжа в Италию и взяла там Гран-при. Но даже не Гран-при фестиваля послужило толчком для переоценки ценностей в области танца, а то, что, смотря этот балет, я вдруг понял, что современный танец намного сильнее, чем классика и красивые рюшки, работает именно в эмоциональном плане. И тогда я для себя решил, что надо будет развиваться в этом направлении. Это было очень давно - наверное, лет 16 тому назад…

- Как-то Николай Цискаридзе сказал, что современный танец трудно оценивать, т.к. нет канонов. Как вы определяете, хороший танец или нет?

- Все очень сложно. Я вообще не очень разбираюсь в направлениях, течениях и т.д. современного танца, как это ни странно звучит, и не стремлюсь углублять свои знания в этой области. Я просто многое видел, но не анализировал, не пытался разложить это дело по атомам. Я много раз об этом говорил, но еще раз повторю, что для меня все искусство, в том числе и современный танец,  делится не на хорошее и плохое, а на скучное и нескучное,

- И все?! То есть если танцор будет не очень подготовлен физически, но при этом он эмоционально воздействует на зрителя…

- Его выход может быть событием, если я понимаю, что это сделано талантливо. В этой жизни все решает талант.

- А кто для вас является безоговорочным авторитетом в области танца?

- Вы знаете, это меняется с возрастом и, конечно, в последнее время стараешься не сотворить себе кумира. Когда я был совсем юным хореографом, я очень увлекался творчеством Мориса Бежара. Прошло время, кумиры изменились, и сейчас я не допускаю, что есть какой-то один человек, который был бы для меня маяком, эталоном и т.д. Я больше стараюсь отличаться сам.

- Наверное, опыт дал возможность ни на кого не равняться…

- Равнение в искусстве - не очень хороший стимул для творчества. Не очень хорошо ходить строем, каждый идет своей дорогой

- Равнение в искусстве - не очень хороший стимул для творчества. Не очень хорошо ходить строем, каждый идет своей дорогой. Я могу сказать, что люблю, когда меня какие-то спектакли потрясают. Хотя, к сожалению, это бывает не так часто. И это здорово, что до сих пор какие-то вещи вызывают во мне сильные эмоции. Я понимаю прекрасно, что я так сделать не смогу и даже не буду пытаться,  что это другой человек, другая культура, другие танцовщики, другая история, другая музыка и т.д. Все другое, мы все разные.

- И тем не менее, может быть, вы назовете имена тех, кто вам интересен.

- Если читателям будет интересно расширить свой кругозор в области современного танца, то, мне кажется, имеет смысл пересмотреть спектакли шведского хореографа Матса Эка, чешского танцовщика и хореографа Иржи Килиана, совсем молодого хореографа Александра  Экмана, ему около 30 лет, он много работает в Европе. Есть имена, которые интересны. Но опять же - все меняется.

- После спектаклей "Киев Модерн-балета" мне часто приходилось слышать такое парадоксальное мнение: "Это все очень круто! Понятно, о чем идет речь на сцене, очень здорово работают артисты! Интересная история. Обязательно пойду еще. Но я ничего не понимаю в современном искусстве, поэтому не могу определить, хороший этот спектакль или нет".

- Танец ничем не отличается от любого другого вида искусства, и уж, конечно, не отличается от сценических форм искусства. Как драма, опера, балет – все это, на мой взгляд, должно трогать.

- Да, ваши спектакли, действительно, трогают, и я тоже считаю, что искусство нужно воспринимать сердцем.

- Мы должны с вами помнить, что моя точка зрения – это только моя точка зрения. Она не является доминирующей в западном мире танца или на нашем постсоветском пространстве, которое тоже в большей степени черпает вдохновение на Западе... Считается, что будущее - за перформативным искусством. Перформанс, часто с глубокой идеей, но без сюжета, является сейчас приоритетом. И считается еще, что танец сам по себе не нуждается в помощи сюжета. Что танец как чистое искусство имеет право существовать самостоятельно, в абсолютно своем эмоциональном вакууме. И это доминирующая точка зрения. Я, к сожалению, ее не разделяю. Бывают спектакли, которые меня заинтересовывают и при этом являются чистой формой, но все же это не мое. Но, опять же, мы все разные, слава Богу. Как говорил Фридрих Ницше: "Говорят, что о вкусах не спорят, но что такое наша жизнь, как не постоянный спор о вкусах?"

- Как вам кажется, западный зритель воспринимает танец больше умом или сердцем?

- Не надо идеализировать западного зрителя. Конечно же, есть небольшая доля эстетов, которые ходят на чистую форму и получают удовольствие от перформансов, но основная часть зрителей очень консервативна. Обычный классический балет на Западе намного легче продать, чем любую форму современного танца. "Лебединое озеро", собранное удачным антрепренером из артистов разных театров, когда на сцене 35 человек вместо положенных 60, будет очень популярно, люди будут покупать билеты и идти в театр. А на современный танец… Нужно еще доказать, что ты имеешь право занять их свободный вечер и свободные 30 евро.

- А у меня сложилось мнение, что в Европе, наоборот, современное искусство очень востребовано.

- Если бы "Киев Модерн – балет" был обычной небольшой классической балетной труппой на пуантах со стандартным набором, то театр 365 дней в году находился бы на гастролях

- У меня богатый опыт общения с импресарио, и я могу сказать, что если бы "Киев Модерн – балет" не был бы "Киев Модерн – балетом", а был обычной небольшой классической балетной труппой на пуантах со стандартным набором – "Спящая", "Раймонда", "Баядерка", "Дон Кихот", "Лебединое озеро", "Щелкунчик", "Жизель" в усеченных версиях, не имеющие никакого отношения к гениальным первоисточникам, - то театр "Киев Модерн – балет" 365 дней в году находился бы на гастролях. Я никогда не отвечаю на вопросы, которые содержат "если бы", но сейчас я это  делаю для того, чтобы вы поняли: современный танец в наши дни находится на этапе завоевания все новых и новых людей, новых и новых сердец, и это касается не только Украины, России, Грузии, но и Запада…

- …Я была полностью уверена, что современный танец  и современное искусство в целом уже все завоевало, вытеснило, и ему ничего никому доказывать не нужно. Это, видимо, связано с тем, что в Украине очень популярно шоу "Танцуют все". А недавно мы были в Вене и попали на репетицию оперы "Золушка" в Венской опере. Я была потрясена оформлением спектакля. На сцене - современные машины, современный мегаполис… И мне показалось, что классическое искусство сейчас никому не интересно.

- Мы  внезапно перенеслись в область оперы, и я вам скажу, что сейчас на Западе очень редко можно встретить оперу, которая ставится как классическая опера. "Золушка" Россини, исторические костюмы и т.д… Трудно представить себе, что такое где-то может возникнуть. Вернее, возникает, но очень точечно. В основном же  драматические оперные режиссеры ищут возможность привнести в спектакль другой мир – например, поменять пол персонажей и т.д. Это общемировая тенденция.

- Вам она близка?

- Возвращаясь к началу нашей беседы - все зависит от таланта.

- Раз мы  заговорили о таких больших театрах, как  Венская опера, не могу не спросить о Большом. О Шекспире, о "Гамлете", который вы поставили  в  прошлом году. На мой взгляд, материал совершенно не балетный. Насколько сложно было его воплотить на сцене Большого театра?

- Вы знаете, главная проблема "Гамлета" в балете в том, что "Гамлет" - это интеллектуальная пьеса. И это не похвала (смеется). Потому что балет по своей природе первично эмоционален, а "Гамлет" первично интеллектуален. И когда мы с нашей командой, Деклан Доннеллан, Николас Ормерод и я, начали придумывать своего "Гамлета", сначала на бумаге, то мы занимались тем, что искали самое эмоциональное, что есть в этой пьесе Шекспира. Вот из этих эмоциональных островков и состоит архипелаг под названием балет "Гамлет".

- С трепетом приступали  к такой работе? С самого начала, когда поступил заказ, и еще ничего не понятно, не было ощущения "Боже мой, что же с этим делать?!"

- Такое ощущение – "Боже мой, что же с этим делать?!", - я вам признаюсь честно, у меня перед началом каждого проекта. И это нормально. Если бы я знал лекала, кальки и т.д., это было бы ужасно. Так, что ощущение священного ужаса перед каждым новым спектаклем - это для меня вполне нормальное состояние.

-  Большой театр не давит своим величием?

- Нет, конечно. У меня нет пиетета перед большими театрами. Вернее, вредного пиетета.  В целом пиетет есть - перед историей, перед великими именами, которые там работали и работают. Но потом ты приходишь в зал, встречаешь артистов, и это совершенно  замечательный процесс, потому, что какой бы ни был театр – большой или маленький, – все артисты мечтают о новых ролях, созданных специально для них, и поэтому ты всегда находишь в артистах единомышленников.

- Артисты Большого театра, конечно, суперпрофессионалы, но вы им предлагаете не только другое существование на сцене, другой балет, но и сложные актерские задачи. Насколько они готовы к такой работе, как они с ней справлялись?

- За актерское наполнение каждой роли, каждого персонажа отвечал Деклан Доннеллан - человек, который занимается Шекспиром на протяжении многих лет. Это выдающийся британский режиссер, и, конечно же, было интересно слушать, какие, иногда парадоксальные, но очень точные указания он дает актерам, чтобы им было легче продираться сквозь философию Шекспира.

- А в "Киев Модерн – балете" кто отвечает за актерское мастерство?  Актерское мастерство артистов вашего театра такое же убедительное, как и балетное.

- Работа с режиссером – это, скорее, исключение из правил балетного мира. В 99% случаев хореограф является режиссером своего спектакля.

- Спектакли, которые вы ставите, через какое-то время становятся совершенно свободными от вас явлениями и живут уже своей жизнью. Вы легко отпускаете свою работу?

- Раньше у меня было небольшое ощущение грусти после каждой премьеры. Было чувство, будто я потерял ребенка, который вырос и пошел в свободную жизнь

- Работа становится независимой от меня уже на премьере, потому что артисты являются теми людьми, которые берут на себя труд по донесению моей мысли, мысли литературного  первоисточника, композитора до каждого человека, сидящего в зале. Это нормальный процесс. Раньше у меня было небольшое ощущение грусти после каждой премьеры. Было чувство, будто я потерял ребенка, который вырос и пошел в свободную жизнь. Но со временем это прошло. Я даже не знаю, с чем это связано. Просто я чувствую, что сделал премьеру, и все прекрасно. Вот новый взрослый ребенок,  пускай живет.

 - Через какое-то время возникает желание что-то изменить, переделать?

- Я мало меняющий хореограф. Хореографы делятся на две категории - постоянно меняющие и мало меняющие. Недавно я прочитал интервью мастера из Санкт-Петербурга о том, что по прошествии нескольких лет он кардинально пересматривает свои спектакли и делает новые редакции. Вот так он устроен. Он замечательный мастер, и это его право. Я же редко возвращаюсь к чему-то, чтобы переделать. Если мне спектакль не нравится, то он просто уходит из репертуара.

- В своем театре – понятно, а если это на другой сцене?

- Современные спектакли не живут так долго, чтобы начать вызывать у меня антипатию. Это нормальная практика во всех театрах, ротация репертуара. Классика остается, а современный репертуар постоянно меняется.

- В декабре вышел фильм "Синдром Петрушки". Это российский  проект режиссера Елены Хазановой, экранизация одноименного романа Дины Рубиной. В главных ролях - Чулпан Хаматова и Евгений Миронов. Вы поставили в этом фильме очень красивый танец.

- Замечательное послевкусие осталось у меня от этой работы. И Чулпан, и Женя – открытые светлые люди, абсолютно не звездные. Они абсолютные трудоголики. В первый день, когда я приехал в Москву, мы репетировали в Театре наций семь часов подряд. Конечно же, на следующий день было очень тяжело, потому что там была хореография с поддержками, такая "взрослая", как для артистов драмы. Несмотря на это, мы собрались и продолжали работать. Вы знаете, есть такой замечательный афоризм, вопрос-ответ "Входит ли прилежность в состав коктейля под названием "Гений"? Так вот, гений по своей природе – маниакально прилежен". Это вполне можно отнести к Чулпан и Жене.

- А как придумывался танец? Вы им что-то предлагали или вместе работали над созданием этого номера?

- Я всегда придумываю прямо в зале. Я просто предлагал какие-то вещи, присматривался, как это на них смотрится. Это обычный процесс. Создание танца похоже на создание одежды. Ты прикладываешь какие-то детали и смотришь, хорошо они сидят или нет. И дальше нанизывается одно на другое, и в результате получается готовый костюм.

- В этом году "Киев Модерн - балету" исполняется 10 лет. Это юбилей. Для театра и всех ваших поклонников – это Событие.  Планируете отмечать?

- Конечно же, да! У нас есть несколько вариантов - сейчас просто не хочется загадывать и раскрывать все карты. Дата круглая и, если честно, когда я организовывал театр, я даже не думал, что он столько лет просуществует. Помимо творческих каких-то проблем, метаний и терзаний, которые бывают в жизни любого творческого коллектива, у театра есть очень серьезные финансовые проблемы, и сейчас они еще усугубились в связи с тем, что в ужасающем состоянии находится экономика нашей страны. И когда я рассказываю своим западным коллегам,  сколько у меня артистов и в каком положении мы находимся, они отказываются верить, что это возможно при том уровне танца, который мы показываем.

- "Киев Модерн – балет" – это визитная карточка Украины. Это идеальное представление нашей страны на любых, даже самых амбициозных и ответственных площадках мира. Какие аргументы находят чиновники для того, чтобы не помогать?

- Помимо творческих каких-то проблем, метаний и терзаний, которые бывают в жизни любого творческого коллектива, у театра - очень серьезные финансовые проблемы

- Все мои походы в Министерство культуры нашей страны разбиваются  о такой аргумент: мы сейчас являемся частью труппы муниципальной оперы – Киевского музыкально-академического театра оперы и балета для детей и юношества. Чтобы нам отделиться и получить статус национального театра, что решает во многом финансовые проблемы, необходимо сначала выйти из состава этого театра в отдельную структуру. При выходе мы лишаемся части финансирования, и без того совершенно ничтожного. Насколько затянется период выхода – неизвестно. К тому же существует такой парадокс: чтобы получить статус национального, по закону нашей страны мы сначала должны получить статус академического. Я, конечно, понимаю, что все это казуистика, и, если надо, можно через все это пройти. Но театр современного танца, и при этом - академический…  "Современный танец" и "академический" – эти два понятия несовместимы! Совсем. И возможность прохождения всего этого пути настолько невероятна, что даже не стоит делать этот шаг – выходить из муниципальной оперы, становиться отдельным субъектом, а потом ждать чего-то от нашего государства, которое в принципе, финансирует искусство по выборочному принципу... То, что сейчас происходит, – это геноцид искусства в стране. И стать на эту дорогу, не видя окончания пути,  когда мы получим статус национального, и в Украине будет Национальный театр современного танца, как он есть во многих европейских странах, - я не готов  выходить из привычного существования. А привычное существование – это нищенские условия. Вот такой замкнутый круг.

- Это ведь просто бумажная бюрократия. Для чиновников это не трудно, если есть желание…

- Украине сейчас не до искусства. Даже то, что сейчас в Украине нет такой отдельной должности, как министр культуры, говорит о многом. Каждый раз, когда я начинал общение с более или менее дружественным министром культуры, выходил на какие-то договоренности, его снимали. И нужно было начинать все сначала. К сожалению, у нас не государственный подход к решению проблем, а личностный.

- Вы часто бываете у нас в Харькове. В Киеве у вас  идут репертуарные спектакли. А другие города, не такие большие, как наш, имеют возможность попасть на спектакли  "Киев Модерн –балета"?

- Могу побиться об заклад, что если говорить об украинских гастролях, то мы - самый гастролирующий театр в Украине среди крупных коллективов. У нас огромная география. До аннексии Крыма – это Севастополь, Симферополь, Ялта. Мы даже успели съездить до начала войны на Донбассе в Донецк, и заезжали и выезжали оттуда уже через все эти КП, и по пять раз за ночь в автобус заходили люди в балаклавах непонятной принадлежности и проверяли наши документы. В то же время мы были в Чернигове, во Львове, мы были везде и продолжаем ездить. Сейчас у нас в конце января - начале февраля - большое турне по Украине, потому что мы чувствуем, что наше искусство востребовано. Оно востребовано на уровне зрителя, на уровне простых украинцев, но это абсолютно никак не сказывается на нашем официальном положении.

- Каков  коллектив "Киев Модерн – балета"? Что является основой, стержнем коллектива – дружба, любовь, преданность работе и руководителю?

- Я могу сказать, что театр "Киев Модерн – балет" - это, конечно, в первую очередь артисты. И, естественно, с годами все меняется. Как живой организм, театр склонен к изменениям. Конечно же, очень много дружбы и взаимопонимания в коллективе, но никакие отношения не должны сказываться на уровне работы. Я за то, чтобы при входе в зал все личностные симпатии, антипатии, привязанности, семейственности оставались за порогом, а в зале начиналась работа, начиналось искусство.

Елена Иванова