.jpg)
В последнее время в обществе развернулась нешуточная дискуссия по поводу чествования памяти сомнительных героев. На этом фоне мы решили вспомнить о людях, чьи имена известны и увековечены, но, увы, мало кто из нас может внятно объяснить, почему в их честь названы улицы и почему им поставлены памятники. Первый, о ком мы решили вспомнить, – Артем. Во-первых, потому, что наша редакция находится на улице, носящей его имя, и мимо памятника этому человеку мы ежедневно проходим. Во-вторых, вряд ли кто-то из читателей может сходу что-то вспомнить о нем кроме факта революционной деятельности. А в-третьих, жизнь Артема была столь интересна и богата событиями, что вполне могла бы лечь в основу приключенческого романа или голливудского блокбастера.
Итак, Артем. Эту партийную кличку он получит позже, а при рождении он звался Федором Андреевичем Сергеевым. Сын государственного крестьянина, который стал подрядчиком-артельщиком, видимо, перенял от мастерового отца тягу к технике. Поэтому, отучившись в реальном училище, Федор Сергеев поступил в Императорское Московское техническое училище (сейчас - МГТУ им. Баумана). Для крестьянского сына получение диплома одного из лучших технических вузов Европы могло бы означать скачок на несколько ступеней социальной лестницы и обеспеченное будущее. Но Сергеев увлекся революционными идеями и вступил в РСДРП. В 1902 году в возрасте всего 19 лет Сергеев организовал студенческую демонстрацию, за что отсидел полгода в тюрьме и получил "волчий билет" - запрет на обучение в вузах Российской империи. Знала бы царская охранка, чем обернется этот запрет, – может, и позволила бы мятежному студенту получить диплом инженера. А так – вынужден был податься крестьянский сын Федор Сергеев в Париж, где обучался уже не инженерному делу, а революционному - в Русской высшей школе общественных наук. Это учебное заведение было уникально: его не контролировала Империя, обучение там стоило недорого, зато давало право легально поживать во Франции, а диплом школы котировался так же, как и другие дипломы о получении высшего образования. Естественно, эта школа превратилась в рассадник революционных идей. Ее слушателями были такие деятели, как Троцкий и Луначарский, а лекции читали в том числе лидер "эсеров" Чернов и куда мене яркий тогда деятель Владимир Ульянов. Интересно, что во время учебы Сергеев часто бывал у будущего нобелевского лауреата Ильи Мечникова, с которым, кстати, познакомился в Харькове. Послушав пассионарного юношу, Мечников сказал: "Я живу и работаю в Париже, в Институте Пастера. Знайте, что двери моего дома всегда открыты для вас".
Покинул Францию Сергеев довольно быстро. Не проведя там и года, он вернулся на Родину: "Позорно бежал в Россию, потому что я чувствовал себя плохо среди непонятной мне европейской культуры и чувствовал себя в своей стихии в сравнительно варварской России". Сейчас нам кажется странным, что из Парижа можно бежать в Россию, и, в общем-то, странным это было и тогда. Закрадывается подозрение, что бегство было не результатом неприятия "непонятной культуры", а следствием природной живости характера Федора, которая не позволяла ему долго слушать теоретизирования и гнала в гущу событий.
А события в России назревали нешуточные – близился 1905-й год. Вернувшись в Россию, Сергеев работает машинистом в Екатеринославе (сейчас – Днепропетровск), пропагандирует революционные идеи среди железнодорожников и шахтеров и создает в 1903-м в Екатеринославской губернии крестьянскую социал-демократическую организацию численностью 400 человек, с которой проводит первомайскую забастовку. Именно от шахтеров он получил прозвище Артем, с которым прожил до конца жизни. В январе 1905-го Сергеев прибыл в Харьков и, работая на паровозостроительном заводе, организовал революционную группу "Вперед". Если о днепропетровском периоде жизни Артема известно немного, то харьковский описан достаточно хорошо. Да и достижения революционера в Харькове были настолько весомыми, что позже его иногда называли не просто Артем, а Артем Харьковский.
В этом расширенном прозвище есть что-то залихватски-уголовное, да и деятельность Артема в Харькове порой носила весьма жесткий характер. Это позволило некоторым современным авторам утверждать, что уже попробовавший к тому времени тюремной баланды Артем был чуть ли не бандитом. Действительно, в воспоминаниях описаны случаи, когда рабочие хватали мастеров и начальников цехов, надевали им на головы мешки и на тачках под гиканье и улюлюканье выбрасывали за пределы завода. Но это все были невинные шалости. Заподозренного в стукачестве рабочие вполне могли сжечь в нефтяных печах. Во всяком случае, намеки на такие вещи в некоторых мемуарах есть.
Современным историкам такая жестокость кажется чрезмерной, однако объяснением подобных действий может служить банальная фраза "время было такое", причем не только в России. В начале века формировавшееся рабочее движение, переживая "болезнь роста", практически везде – и в США, и в Европе - отличалось жестокостью. С одной стороны, как это часто бывает, она была ответом не жестокость властей, а с другой – сама порождала жестокое к себе отношение. Так что живописные картины расстрела "мирных демонстраций" рабочих, которые несла нам советская история, не совсем соответствовали действительности: "угнетенный" тогда был вовсе не беззащитным агнцем, а здоровым мужиком, в кармане которого всегда находилась как минимум - заточка, а как максимум – пистолет. Соответственно, применение оружия при подавлении рабочих волнений выглядит вполне оправданным: было бы самоубийством противопоставлять этой публике только дубинки. Кстати, интересно, что в 1905-м году Артем активно занимался тем, что вооружал т.н. "рабочие дружины" и обучал их. К концу года под его началом находилось несколько сотен вооруженных и обученных рабочих.
Возникает вполне логичный вопрос: куда смотрела охранка? К тому времени Артем уже дважды арестовывался в Екатеринославе, а в Харькове находился на нелегальном положении. При этом он совершенно спокойно разгуливал по заводским цехам. Описан случай, когда после концерта Федора Шаляпина, который тот давал в Харьковском народном доме, Артем взобрался на сцену и задвинул перед собравшимися речь о вооруженной борьбе против самодержавия. Сохранилось также множество доносов, сигнализирующих о местонахождении и деятельности опасного "социалиста и агитатора Артема". Но в ответ не было сделано ничего. Почему? Сейчас бы это списали на банальную коррупцию, а тогда все было куда драматичнее: предпринимать что-то царская охранка просто… боялась.
К 1905-му году Артему было всего 22, но при этом его популярность среди рабочих была фантастической. Друг семьи Мечникова внешне никак не напоминал худосочного недоучившегося интеллигента: это был невысокий, но очень крепкий и обладавшей огромной физической силой дядька, который умел говорить с рабочими на их языке и отличался очень сильной харизмой. Интересно, что до приезда Артема рабочее движение в Харькове существовало ни шатко ни валко. К маю 1905-го, по воспоминаниям соратника Артема, агитаторов встречали в цехах так: "Ррабочие приняли нас недружелюбно, а некоторые ругали нас по матушке и даже грозили молотком". И именно появление Артема переломило ситуацию: рабочие стали массово примыкать к революционному движению. Естественно, арест столь популярного лидера был бы самоубийственным для охранки. Полиция просто физически не смогла бы обеспечить безопасность своих сотрудников и защитить их от ярости сотен вооруженных рабочих.
К декабрю 1905-го власти отступать было уже некуда: на 12-е рабочие во главе с Артемом запланировали вооруженное восстание. Начаться одно должно было на заводе Гельферих-Саде. (Позже это предприятие стало называться "Серп и Молот". Интересно, что этот завод пережил три революции и две войны и в итоге пал под натиском новой украинской власти. Его останки можно увидеть с моста на Московском проспекте.) Губернатор распорядился арестовать 30 активистов, и в этом списке, разумеется, Артем стоял на первом месте. Скрывался (вернее базировался) он тогда на Сабуровой даче, т.е. в психиатрической лечебнице. Там, пользуясь покровительством одного из врачей (кто знает – может быть, дружба с Мечниковым сыграла свою роль), Артем устроил настоящую резиденцию: складировал оружие и проводил собрания. Когда сотрудники охранки вломились в больницу, Артем скрылся в отделении для буйно-помешанных. Один из филеров был послан за ним, однако, получив по лицу от неустановленных граждан (никто в инциденте разбираться не стал - что возьмешь с сумасшедших?), он мгновенно отказался от преследования. Артем бежал.
После этого он выехал в Санкт-Петербург, а потом, по заданию Ленина, отправился на Урал. Весной 1906-го года был избран делегатом в Стокгольме, после чего возглавил Пермский партийный комитет. Там Артем был арестован, на этот раз – надолго. Три года он провел в тюрьме, пока шло следствие, а потом был переведен в Харьков, т.к. именно там вел основную деятельность, подрывающую государственные устои. В декабре 1909 года Особое присутствие Харьковской судебной палаты приговорило Артема к пожизненной ссылке в Восточную Сибирь.
Но что такое ссылка для человека стальной воли и клокочущей энергии? Из ссылок революционеры бежали десятками, и Артем не стал исключением. Правда, его бегство отличалось особым географическим размахом. Из Сибири он переправился в Японию, потом – в Корею, Китай и в итоге оказался в Австралии. Интересно, что жизнь Артема за границей опровергает мнение о нем как о бандите: он не стал на большую дорогу, да и средства из партийной кассы не клянчил. Артем честным трудом зарабатывал на хлеб насущный. Например, оказавшись в Шанхае, около года проработал рабочим-кули. Работа, что и говорить не самая престижная, а уж для белого человека – и подавно.
В Австралии Артем быстро разобрался в ситуации, а ситуация была никак не революционной. В одном из писем он писал: "Рабочий чувствует себя спокойно, уверенно. Фермер тоже. Хотя и тот, и другой сильно эксплуатируются - один промышленным, а другой торговым и банковским капиталом. Но им остается еще слишком много сравнительно с потребностями и, конечно, сравнительно с европейским рабочим".
Но Артем не был бы собой, если бы не попытался и здесь замутить революционное движение. И надо сказать, преуспел в этом. Преуспел в совершенно чуждой для себя стране, не имея никакой поддержки партии, вынужденный завоевывать авторитет с нуля. Авторитет он завоевал довольно быстро: австралийские рабочие, по-своему переиначив его партийную кличку и отдавая должное физическим данным, стали уважительно называть его Большой Том.
Артем работал батраком, землекопом, разнорабочим, но при этом, конечно, активно занимался революционной деятельностью – возглавил Союз русских эмигрантов, создал Социалистическую рабочую партию, начал издание двух газет. И это, напомним, что называется, с нуля, без чьей-либо поддержки.
Главным вектором революционной борьбы в Австралии для Артема стала борьба за… свободу слова. Австралийские власти с одной стороны обеспечивали рабочим довольно сносные условия, а с другой – нещадно боролись с любой агитацией. Артем готовил агитаторов и собирал многотысячные митинги. Естественно, так бесконечно продолжаться не могло. В одном из писем он с иронией написал: "…(скоро) вашему покорному слуге придется заняться исследованием сходств и различий пенитенциарных учреждений абсолютной монархии и демократической республики".
Артема таки арестовали, но ненадолго: в вину ему вменялась только лишь организация несанкционированных митингов. Сразу после освобождения он отправился на Родину, потому что на дворе был 1917-й. Надо полагать, австралийская полиция облегченно перекрестилась, избавившись от столь активного деятеля. Так же, как и полиции многих других стран, из которых потянулись в Россию беглые революционеры, вдохновленные падением царизма.
В июле 1917-го Артем вернулся в Харьков, где возглавил большевистскую фракцию Харьковского совета. В октябре он стал одним из организаторов вооруженного восстания в Харькове и на , а в декабре на был избран членом ЦИК Советов Украины и стал народным секретарем по делам торговли и промышленности.
В 1918 году он основал Донецко-Криворожскую советскую республику (ДКСР) со столицей в Харькове. Это еще один интереснейший отрезок жизни Артема. Донецко-Криворожская республика, в которую почти полностью вошло Левобережье Украины, была создана в пику Украинской Народной Республике (УНР), которая воспринималась большевиками как буржуазная и националистическая. Правда, при этом основой создания ДКСР была даже не столько идеология, сколько экономика: Артем давно мечтал административно объединить Восток Украины для создания, как бы сейчас сказали, "технопарка", "кластера" или "свободной экономической зоны". Сосредоточение в регионе шахт, карьеров, крупнейших металлургических и машиностроительных предприятий диктовало их интеграцию в единую экономическую систему. Это и было сделано авторами ДКСР. При этом можно отметить несколько интересных моментов: шахты и предприятия, разумеется, национализировали, однако борьба с "буржуями" была не столь драматичной, как на севере Империи: крупных предпринимателей не ставили к стенке, а просто обложили большими налогами, а частным банкам даже вернули конфискованные ранее деньги. Кроме того, была проведена административная и судебная реформы. Последняя предполагала унификацию судебного производства, что было призвано навести порядок с соблюдением законности, разрушенный революционными событиями.
И еще интересный момент. Представьте себе: разруха, проблемы с продовольствием, с Запада по просьбе УНР наступают немцы (Великая Отечественная - не первый случай, когда украинский национализм опирался на немецкие штыки), а правительство ДКСР озабочено… образованием. Было введено бесплатное обучение для детской бедноты, открыты курсы ликбеза, разработана программа по созданию детских летних лагерей. Как-то это все не вяжется с образом "кровавых большевиков", которые, по мнению некоторых современных историков, только что не ели младенцев. Можно предположить, что такая забота о подрастающем поколении - заслуга лично Артема, который всегда интересовался этой проблемой. Например, его поразило, что в Австралии, стране вроде бы цивилизованной, телесные наказания в школах были в порядке вещей. В письмах оттуда Артем писал, что австралийцы не верили ему, когда он говорил, что за время учебы его ни разу не били, да и вообще в России это не распространено.
Создание ДКСР центральными органами советской власти было воспринято неоднозначно. Например, Яков Свердлов, узнав об этом, телеграфировал: "Выделение считаем вредным". Впрочем, до конфликта на почве сепаратизма дело не дошло: немцы, поддерживаемые УНР, захватили территорию ДКСР, а после окончания оккупации, 17 февраля 1919 года, было принято постановление Совета обороны РСФСР о ликвидации Донецко-Криворожской советской республики. Правда, ДКСР успела просуществовать несколько месяцев, вернув на родину прах организатора своей армии, погибшего под Царицыным, и назвать его именем площадь. Речь идет о Николае Рудневе.
А Артема ожидала карьера в органах советской власти. Он успел поработать председателем Донецкого губисполкома, наркомом советской пропаганды УССР, а потом покинул Украину, став секретарем Московского комитета РКП (б), председателем ЦК Всероссийского союза горнорабочих, членом ВЦИК.
Погиб он в 1921-м году во время испытания аэровагона. Идея приводить в движение железнодорожный транспорт при помощи воздушных винтов авиационного типа была тогда чрезвычайно популярной, т.к. позволяла достигать немыслимых для того времени скоростей свыше 100 километров в час. Причиной катастрофы, в которой погиб Артем, стал завал из камней, неизвестно как оказавшийся на путях. Дзержинский сразу сказал, что "камни с неба не падают", а Сталин - что "если случайность имеет политические последствия, к этому надо присмотреться". При этом расследование причин катастрофы комиссией, которую возглавлял Енукидзе, ни к чему не привело: несмотря на очевидные факты, комиссия обвинила во всем конструктивные недостатки вагона. Почему это произошло? Тут нужно сказать о политической ситуации, на фоне которой случилась катастрофа. Борьба Троцкого и Сталина уже переходила в открытую фазу, при этом Троцкий был силен как никогда. Артем же считался человеком Сталина. Кроме того, ему поручили создать Международный союз горнорабочих, который должен был стать противовесом амбициозным планам революционного космополита Бронштейна.
После смерти Артема Сталин усыновил его сына, носящего уже имя, а не партийную кличку Артем. Это малоизвестный факт, потому что при жизни Сталина такими вещами козырять было не принято, а после смерти подобное родство могло закончиться плохо. Мы привыкли видеть в Сталине кровавого тирана, но усыновление Артема-младшего показывает вождя народов с другой стороны. Сталин действительно умел дружить, а с Артемом они были дружны довольно давно, хотя и виделись нечасто. Скорее всего, дело в том, что, во-первых, они оба не были "кабинетными революционерами" и боролись не путем многолетнего переосмысления наследия Маркса, а находились в гуще тех, для кого все и затевалось. А во-вторых, они имели сходный взгляд на развитие постреволюционной России, видя в ней точку приложения усилий по созданию принципиально нового государства, а не временную платформу для разжигания мировой революции, как страну воспринимали троцкисты.
Артем-младший воспитывался в семье Сталина и, конечно, дружил с Василием Сталиным - они были одногодками. При этом, что интересно, на Артеме Федоровиче Сергееве природа не отдохнула. Начав войну в 41-м, он почти сразу же попал в плен, бежал из-под расстрела. Партизанил, после чего был направлен в действующую армию. Участник обороны Сталинграда, битвы за Днепр. В общей сложности имел 24 ранения, из которых два – тяжелые. Войну закончил кавалером семи орденов и шести медалей в звании подполковника. Потом была Военная академия и служба в армии. На пенсию ушел в 1981 году в звании генерал-майора артиллерии. При этом за всю карьеру родство с вождем народов было им использовано только один раз: после партизанского периода войны это избавило его от проверок НКВД, и он смог сразу же отправиться в действующие части, на фронт. После смерти Сталина о том, кто является приемным отцом Артема Сергеева, не знал практически никто, и лишь в 90-х он открыл правду о себе, опубликовав две книги мемуаров, которые интересны, в том числе, тем, что повествуют массу интересных фактов и впечатлений о жизни кремлевской верхушки в 30-е. Умер Артем Федорович Сергеев в 2008-м в возрасте 87 лет, прожив жизнь, вполне достойную отца.
Вот такой был человек – Артем. Он не оставил после себя научных трудов, великих политических свершений или географических открытий. Зато он оставил память о себе как о человеке неиссякаемой энергии и несгибаемой воли, а еще слова, высеченные на знаменитом памятнике в Святогорске: "Зрелище неорганизованных масс для меня невыносимо". Оглядываясь на то, что происходит вокруг, как не признать эти слова пророческими?
И последнее. Новое украинское государство в поисках идентичности стало лихорадочно плодить новых героев, которые очень часто оказываются неоднозначными, а попытки вознести их на пьедестал общественного признания лишь раскалывают социум. При этом советского прошлого мы как будто стали стыдиться, разом перечеркивая страницы, которые на самом деле могут служить поводом для гордости. Мы стали забывать людей, жизнь которых достойна нашей памяти вне зависимости от их и наших идеологических предпочтений.
Так может быть пора начать относиться к прошлому без предубеждения и прекратить сомнительные идеологические метания? Потому что есть человеческие качества, которые не зависят от идеологии и исторического контекста: честность, мужество, ум, энергичность… Найдя эти качества в тех, кто считался героями 20 лет назад, мы сможет перейти от бездумного отрицания целой исторической эпохи к строительству новой идентичности, не зависящей от политической конъюнктуры, к осознанию себя потомками тех, кем стоит гордиться. А там недалеко до развития качеств, которых так не хватает нашему обществу, – гордости и самоуважения. Вот тогда-то и появится действительно новая Украина.
