Конечно, главное событие чего бы то ни было - от человека до города или страны - рождение. Но рождение Харькова спрятано от нас в глубину веков. Мы считаем рождением первое упоминание Харькова в летописях. Тем не менее, в глубине веков Харьков тоже существовал. Просто потому, что находится в очень удобном месте – на пересечении двух рек и возвышенности, именуемой сейчас Университетской горкой. Это - идеальное место для того, чтобы селиться, что тогда, много веков назад, было почти синонимом слову "обороняться". Кто тут от кого оборонялся, уже не установить. Бродили по нашим степям в то время готы, аланы, хазары, печенеги, половцы... В общем, все кому не лень. Публика эта была весьма охочая до того, чтобы пограбить да пожечь, поэтому какое-то время тут было очень весело. Но, увы, мы уже никогда не узнаем, какие эпические битвы разворачивались на харьковской земле: народы, принимавшие в них участие, давно перестали существовать.
Все это степное броуновское движение хоть как-то упорядочилось с усилением того, что позже стали именовать Киевской Русью. Не то чтобы степняки остепенились: просто в местных раскладах появилась еще одна бригада, и не просто воинственная, а в отличие от недалеко ушедших от первобытнообщинного строя степняков - обладающая зачатками государственности, т.е. какой-то внятной организацией. Эта организация позволила создать на границах между степью и Русью сеть оборонительных сооружений, одним их которых стало Харьковское городище. Городище это, видимо, успешно отражало нападения степняков, раз продолжало, согласно летописям, находиться в сфере влияния киевских князей. Но потом таки было уничтожено то ли половцами, то ли позже, уже в XIII веке, татаро-монголами.
Что было на месте Харькова до XVII века, доподлинно неизвестно: или козье пастбище, или хутор, или средневековый поселок городского типа. Письменные источники об этом молчат. Зато "второе рождение" Харькова датируется первой половиной XVII века, когда территорию стали заселять беженцы от Руины - весьма кровавого замеса, в котором приняли участие Русское царство, Речь Посполитая, Османская империя и Крымское ханство. Замес этот происходил на территории Запорожского войска, казаки которого в это время энергично резали всех и друг друга. Некоторые – видимо, самые трезвомыслящие из них (что позже несомненно отразилось на ментальных особенностях харьковчан), - предпочли удалиться, чтобы предаться более мирным занятиям.
Но волна казацких волнений зацепила их и тут. Местные жители к тому времени вполне мирно жили под сенью московского царя, потихоньку отстраивая крепость под предводительством воеводы Селифонтова. Звали его очень характерно - Воин. Так вот именно этот Воин, а не мифический казак Харько, по сути, и может считаться основателем города. Потому что именно он возвел то, что тогда делало населенный пункт полноценным городом, - крепость, пусть и деревянную, а внутри - церковь, приказную избу, т.е. здание мэрии, и пороховой погреб, без которого, разумеется, обороняться было невозможно. Был Селифонтов, судя по сохранившейся переписке с центральной властью ,что называется, "крепким хозяйственником", зрящим в корень проблем и умеющим их решать. А между тем, в Харькове до сих пор нет даже названной его именем улицы, не говоря уже о памятнике, что кажется автору крайне несправедливым. Это при том, что казаку Харько, само существование которого многократно оспорено историками, есть даже конная статуя.
В эту мирную жизнь переселенцев ворвался овеянный легендами кошевой атаман Иван Сирко. Ворвался с благородной целью пограбить, потому что тогда Сирко был против Москвы. Не идейно, ибо был истовым православным и до того охотно резал поляков и турок, а по прихоти казацкой, которая была непостоянна, как степной ветер. Потом, кстати, он снова присягнул на верность русскому царю и даже организовал для него ряд успешных походов на Крым, тихо умерев своей смертью вполне лояльным гражданином.
Но вернемся под стены Харьковской крепости. Тогда харьковцы (именно так себя именовали наши предки), выйдя за крепостные стены, дали хорошего пинка легендарному атаману, который драпал до Валок, потеряв в пылу этого тактического отступления две пушки.
Но харьковцы, а потом - харьковчане, оказались людьми не злопамятными и даже поставили легендарному атаману памятник. Потому что печальный харьковский эпизод был лишь одним из 244 (!) сражений, которые Сирко провел, причем провел куда успешнее. Да и вообще, Иван Сирко был личностью выдающейся со всех сторон, за что был увековечен в казацком эпосе и на картине "Казаки пишут письму турецкому султану".
Этот эпизод с буйным атаманом, по сути, стал последним серьезным военным испытанием для новорожденного населенного пункта перед долгим мирным периодом: Харьков после этого не знал войны около трехсот лет. И дело тут, как и в случае с основанием города, тоже в географии: приграничная крепость с расширением границ империи стала обычным тыловым городом, ничем особо не примечательным. "Воеводить" в Харькове стало незачем, и Харьковское воеводство было упразднено. А в 1765 году, после учреждения губернии, Харьков стал обычным губернским городом.
И мог бы долго оставаться таковым - с туповатым городовым, пьянчужкой- губернатором и распутным предводителем дворянства, а также с одноэтажными домиками, вишневыми садиками и сытой мещанской скукой. В общем - типичным губернским городишкой, воспетым русскими классиками. Но тут снова, уже в третий раз, в его судьбу вмешалась география. На этот раз важно было не слияние двух рек и не удобная для создания укрепрайона возвышенность. Важно было расположение города на карте империи.
В середине XІХ века через Харьков прошла Курско-Харьковско-Азовская железная дорога, появилась линия Одесса-Кременчуг-Харьков. Так Харьков, благодаря своему удачному расположению, стал крупным транспортным хабом. А там, где транспорт, - там и торговля, где торговля - там и производство, где производство - там и другая инфраструктура, от системы здравоохранения до театров... Причем Харьковский университет к тому времени существовал уже полвека, так что кузница кадров для резкого развития населенного пункта работала на полную мощность. В общем - дело завертелось.
За вторую половину XІХ века население Харькова увеличилось в разы, появились крупные промышленные предприятия - такие, например, как завод по производству сельхозоборудования Гельферих-Саде (ибо где же было ковать орала, как не в центре края с плодороднейшими землями) или паровозостроительный завод (ибо где еще было клепать паровые гиперлупы, как не на пересечении важнейших железнодорожных магистралей).
К концу XІХ века Харьков в негласном рейтинге городов стал четвертым по значимости в стране - после Санкт-Петербурга, Москвы и Варшавы (да, да, было время, когда Варшава входила в состав Российской империи). Конечно, был еще Киев, но, да простят меня киевляне, в сравнении с Харьковом Киев тогда был большой деревней - по сути, именно тем типичным губернским городом, каким мог бы стать Харьков. Вообще, соотношение Киев - Харьков очень напоминало другой дуализм: деловой, динамичный и наглый нувориш Санкт-Петербург и тихая, патриархальная, с богатой историей, но блеклым настоящим Москва. Точно так же и Харьков в сравнении с Киевом казался городом куда более современным и значительным.
Этот факт подтверждают биографии харьковских губернаторов того периода, которые почти все были людьми дельными и деятельными. Правда, все они правили губернией недолго - год-другой, после чего вереницей уходили на повышение, в Санкт-Петербург. Таким образом, Харьков был карьерным трамплином перед высшими государственными должностями. И это, что интересно, касалось не только губернаторов, но и чиновников поменьше, которые тоже быстро перебирались в центр, но по своей "линии" – как, например, начальник харьковского охранного отделения, который потом возглавил охранку Санкт-Петербурга.
Такой резкий взлет Харькова объяснялся еще одним фактором - его интернациональностью. В Харькове вполне вольготно чувствовали себя представители всех национальностей и вероисповеданий. Наиболее многочисленной и влиятельной была еврейская община: девять из десяти купцов первой гильдии были евреями. Полностью или частично им принадлежали три банка и одно ссудо-сберегательное товарищество. Евреи составляли большинство членов Харьковского медицинского общества, были издателями трех крупных газет и владельцами нескольких типографий. И все это не считая бесчисленных лавок и других мелких предприятий.
Неплохо себя чувствовали и немцы. Основатель уже упомянутого предприятия Макс Гельферих был видным представителем немецкой общины, которая была довольно крупной и кучно селилась в районе нынешней Пушкинской, которая, к слову сказать, раньше называлась "Немецкой".
Вообще, в Харьков по коммерческим делам съезжались бельгийцы, французы, англичане... Иностранная речь на улицах города была вполне обычным делом. Но не стоит думать, что за всей этой мультикультурностью город утрачивал свои корни. Харьковские митрополиты того времени, как и губернаторы, были сплошь людьми выдающимися: кто-то - своими богословскими трудами, кто-то - зодческими, кто-то - благотворительными, а кто-то - всем этим сразу. Пожалуй, ярким свидетельством влияния на жизнь города православной церкви можно считать создание Епархиального Братства Озерянской Божией Матери - мощной просветительской организации, имеющей даже уездные отделения.
На рубеже веков Харьков как город с развитой промышленностью, а значит - большим количеством пролетариата, стал пристанищем революционных идей. В 1900 году в городе прошла первая первомайская демонстрация, в которой приняло участие около 10 тысяч человек - мероприятие и по нынешним временам не маленькое, а для того времени - и вовсе супермассовое.
Потом ситуация усугубилась в связи с экономическим кризисом. В начале ХХ века по Харькову болталось около 15 тысяч безработных, что для города с населением в 200 тысяч - очень много. Граждане, не занятые общественно-полезным трудом, - хорошая почва для произрастания идей типа "взять все и поделить". Правда, по поводу того, у кого именно брать и между кем делить, единого мнения не было: в Харькове стали появляться не только левые, но и националистические, и даже черносотенные организации. К чести харьковцев нужно отметить, что, будучи людьми рассудительными и, в общем-то, терпимыми, они не допустили в Харькове таких погромов, какие были в Киеве или Одессе. Да и вообще, "национальный вопрос" в интернациональном Харькове никогда остро не стоял.
Другое дело - вопрос классовый.
Харьковское восстание 1905 года собрало под свои знамена несколько тысяч рабочих. В результате столкновений с войсками погибло 14 человек и около 100 было ранено. Восстание, конечно, было подавлено, однако эффект все же возымело: на харьковских предприятиях ощутимо улучшились условия труда, да и зарабатывать рабочие стали больше. Впрочем, все это было во многом результатом общегосударственной политики смягчения, которая закончилась реакцией и вообще была бездарной и непоследовательной, как и все правление тогдашнего российского императора.
Призрак, летавший тогда над Европой, конечно, прибыл в 1917 году и в Харьков, причем прибыл наверняка по железной дороге. Правда, воцарился не сразу. После февральской революции в городе началась такая чехарда, что впору было вспоминать о набегах хазар и половцев. Центральная Рада, большевики, немцы, гетман Скоропадский, Директория УНР, снова большевики, деникинцы и, наконец, - опять большевики. Вошедшая в историю формула "Белые прийдуть - грабють, красные прийдуть - грабють" для харьковчан дополнилась еще несколькими переменными – правда, "грабють" оставалось константой. Но Харьков выжил и даже стал столицей Украины.
Этим этапом истории харьковчане гордятся, но, как показало небольшое социологическое исследование, которое мы провели на нашем сайте, - возвращения столичного статуса не жаждут. Потому что, с одной стороны, именно в этот период был построен символ Харькова Госпром, новое здание университета, Дом кооперации (позже – академия Говорова), гостиница "Интернационал" (сейчас - "Харьков") и еще сотни важных для города сооружений. Но с другой стороны - столичный статус принес харьковчанам колоссальные жилищные проблемы (за время столичности, т.е. всего за 15 лет, население увеличилось вдвое!) и очень высокие цены на все - от папирос до продуктов. К тому же вся эта столичная суета явно была не по душе харьковчанам, которые, как мы помним, были потомками тех, кто 300 лет назад от суеты бежал, предпочтя участию в политических завихрениях тихо делать свое дело. В общем, когда было принято решения о переносе столицы в Киев, многие коренные харьковчане наверняка осеняли себя крестным знамением, благодаря Бога за то, что он избавил их от напасти столичности.
А потом была война, и советский застойный период, и начало современной Украины... Многим нашим читателям, мы уверены, эти исторические периоды знакомы не понаслышке, поэтому не будем на этом останавливаться. Скажем лишь в заключение, что Харьков знавал и взлеты, и падения. Если оценивать последние 350 лет, то масштабное увеличение размеров города, его промышленного и научного потенциала связано, конечно, с советским периодом. Но при всем этом Харьков оставался пусть и крупным, но все же областным центром, который уже не мог потягаться со столицами. Так что, по мнению автора, настоящий пик развития города, который буквально взорвался великими именами в архитектуре, коммерции и науке, приходится на конец XIX - начало XX века. Сейчас же, увы, мы лишь пожинаем плоды того великого времени, ходя по улицам, которые строили, на которых жили и творили великие харьковчане того времени.
Впрочем, все еще может вернуться, и Харьков, который когда-то переживал даже периоды полного запустения, снова взорвется великими именами.
Редакция Status Quo поздравляет харьковцев с Днем города!
