Несколько дней назад в Харькове подорожал хлеб, и это стало основной темой прошлой недели. Два крупнейших производителя – Салтовский завод и Кулиничи, - которые занимают в регионе до 90% рынка, подняли цены не просто на хлебобулочные изделия, а на те самые неприкосновенные социальные сорта. На 50 копеек подорожали белые кирпичики обоих производителей – они теперь стоят по три гривны. На 20 копеек дороже стал "Дарницкий", а попросту говоря – черный круглый Салтовского хлебозавода, за который теперь надо заплатить 4,99 гривны, и батон "Дорожный" от "Кулиничей" - он обойдется в 4,45 гривны. На Салтовском хлебозаводе отдельно подчеркнули, что предлагают потребителю новые социальные сорта хлеба под маркой "Добрый". Буханка такого хлеба стоит 2,4 гривны.

Областная власть, которая обычно очень любит напоминать о договоренностях с хлебопеками, которые предусматривают неповышение цен на социальные сорта, на прошлой неделе была удивительно молчалива и никак не прокомментировала действия хлебопроизводителей. Зато на эти инициативы отреагировала Госинспекция по контролю за ценами. По ее мнению, те убытки, которые хлебопеки несут от производства социальных сортов хлеба, они вполне компенсируют за счет продукции более сложной рецептуры и сладостей. Государство заботится о социально незащищенных слоях населения, устанавливая ограничения на стоимость определенных сортов хлеба, и производители должны с пониманием относиться к такой политике. А выпуск Салтовским заводом нового сорта социального хлеба в инспекции назвали простой манипуляцией – потому что сорт, официально отнесенный к социальным, подорожал, а взамен социальным был назван другой хлеб меньшей массы. Справедливости ради стоит отметить, что пропорционально цены приблизительно совпадают: килограммовый черный, который считает социальным Госинспекция, стоит пять гривен, а полукилограммовый "Добрый", который назвал социальным хлебозавод, - две гривны сорок копеек. Резюме Госинспекции – формирование цен будет проанализировано, и в случае выявления несоответствий от производителей потребуют вернуть цены на прежний уровень. Но уже сейчас в инспекции заявили, что подорожание одновременно нескольких сортов не может быть обоснованным.

С одной стороны, сложившаяся ситуация – очередной пример столкновения интересов экономики и политики, когда в исключительно производственном вопросе правят бал не экономические расчеты, а политическая целесообразность. Эта сфера настолько зарегулирована, что по данным экспертов, больше 50% хлеба выпекается в Украине нелегально. И каждое закручивание гаек только еще больше загоняет отрасль в тень. Однако прерогативой для принимающих решения являются не бизнес-интересы производителей, а спокойствие электората: хлеб в Украине всегда был своего рода мерилом социального благополучия.

Но с другой стороны, государство тоже не только выдвигает требования, но и создает условия для их выполнения. Буквально три месяца назад, в начале ноября, владелец "Кулиничей" Владимир Мисик, обещая, что хлеб дорожать не будет, объяснял это в том числе тем, что по областному меморандуму производителей хлеба обеспечивают сырьем для социальных сортов. Если это так, то власть вправе требовать удержания цен. Кроме того, Мисик рассказывал, что его предприятие обеспечено мукой на полгода вперед, то есть до мая, а цены на хлеб если и можно повышать, то только с начала маркетингового года, то есть с августа. Как изменилась ситуация с тех пор – непонятно. Зато понятно, что хлебопекам, конечно, выгоднее повысить цены на массовые сорта – именно потому, что и покупают их в разы лучше, чем сдобу или какие-то экзотические батоны, присыпанные кунжутом. В общем, ситуация двоякая. Но есть большая вероятность, что, дабы избежать социального напряжения, власть все же настоятельно попросит харьковских хлебопеков-монополистов умерить аппетиты. Возможен другой вариант – цены показательно заставят снизить, но упадут они на меньшую сумму, чем выросли, и то, что по сути останется подорожанием, будет представлено как удешевление.

Объявленная еще на позапрошлой неделе "акция гражданского неповиновения" Юлии Тимошенко и последовавший отказ возвращаться в палату, оказывается, были лишь прологом к тем драматическим событиям, которые развернулись в больнице на прошлой неделе. Итак, экс-премьер по-прежнему "граждански не повинуется" и живет не в палате (версии – в душевой комнате, в коридоре, в комнате для свиданий). Ее требования – прекратить видеонаблюдение и устранить охранников-мужчин. Мотивация не касается законности или незаконности этого процесса, а лежит в плоскости психологического комфорта: защитники Тимошенко утверждают, что ни за кем из заключенных Качановской колонии не наблюдают так, как за экс-премьером, более того, тюремщики-мужчины, так сказать, подсматривают за ней, и это нужно прекратить. Ответ пенитенциариев, четко высказанный в понедельник, - камерам быть, потому что это соответствует закону и является мировой практикой.

Дальше события начали развиваться лавинообразно. В понедельник в больницу к Тимошенко пытались попасть народные депутаты. Версия избранников – их не пустили вопреки закону, версия тюремщиков – они и не просили о свидании с экс-премьером. В среду в ЦКБ приехали женщины-депутаты – Александра Кужель, Татьяна Слюз и Людмила Денисова. Они встретились с Тимошенко, а потом остались в больнице ночевать. Версия оппозиционерок – они присоединились к акции гражданского неповиновения. Версия пенитенциариев - депутаты отказались уходить по окончании разрешенного свидания, а значит, нарушили закон. Вопрос, который хотелось бы задать тюремщикам: если нарушен закон, то почему не озвучить внятно, какой? Оппозиция настаивает на том, что народный депутат имеет право беспрепятственного доступа в любое учреждение любой формы собственности, кроме частной. Да, действительно имеет – это гарантировано законом "О статусе народного депутата". Правда, Конституционный суд уточняет, что это право реализовывается с учетом установленного законом специального режима доступа на отдельные объекты. Вполне возможно, в ЦКБ-5 такой спецрежим действует. Почему не озвучить его, не показать журналистам соответствующий документ, чтобы он был растиражирован прессой, и не прекратить раз и навсегда эти бесконечные истории с приходами к Тимошенко посетителей в неположенное время?

Весь четверг Кужель, Слюз и Денисова провели в больнице. Версия женщин – они находились в нечеловеческих условиях: им не давали еду, и они питались продуктами, переданными Тимошенко; когда дамы решили устроить "банный день", через 15 минут отключили воду; кто-то из оппозиционеров заявил, что их не пускали в туалет; спать пришлось на полу и так далее. Версия противоположной стороны, озвученная тюремщиками и медработниками, - депутаты создавали психологическое напряжение в больнице и беспокоили пациентов: ходьба, хлопанье дверями, скандалы, выяснения отношений не способствуют процессу выздоровления кого бы то ни было. Вопросы, которые хотелось бы задать женщинам-депутатам. Во-первых, когда они по собственной инициативе, а не по принуждению, шли протестовать в государственную больницу, они предполагали, что обстановка там похожа на курорт? Кто и почему должен их кормить, за какие деньги? Кто и почему должен обеспечивать им комфортные условия для проведения акции гражданского неповиновения? И во-вторых, насколько этично добиваться спокойствия одной пациентки ценой комфорта остальных больных?

В пятницу рано утром женщин-депутатов выдворили из больницы по решению суда. Версия оппозиционеров – им зачитали непонятное постановление, а потом около 20 бойцов выкинули трех "спавших на полу голых и босых женщин" на улицу. У всех оппозиционерок - гематомы, а у Слюз случился сердечный приступ. Версия тюремщиков - депутатам вручили решение суда, они ознакомились с ним и покинули помещение. Представители Государственной исполнительной службы действовали в рамках закона, у Слюз подскочило давление, и ей была оказана необходимая помощь. Фотографии прессы с места событий наводят на мысль, что, описывая их, женщины-депутаты весьма драматизировали, а тюремщики – весьма смягчили происходящее.

В пятницу днем Сергей Власенко провел брифинг по результатам встречи с Тимошенко. Версия Власенко – "мне показалось, она умерла"; драматическая пауза, соратницы начинают плакать. Версия врачей – Тимошенко дали успокоительное, которое она принимала и раньше, и когда Власенко пришел, экс-премьер спала.

Потом был суд по второму делу против Тимошенко, центральным событием которого стало вовсе не разбирательство (заседание в очередной раз перенесли из-за отсутствия обвиняемой), а то, что Арсена Авакова и еще нескольких депутатов-оппозиционеров облили зеленкой. О роли зеленки в современной украинской политике мы уже писали, и добавить к этому нечего. После выборов ситуация не изменилась, и этот абсурд, ставший фирменным харьковским позором, в очередной раз облетел все центральные СМИ.

И в пятницу вечером взорвалась последняя информационная бомба. Генпрокурор Виктор Пшонка дал брифинг, на котором заявил, что ГПУ закончила расследование преступления 15-летней давности - убийства Евгения Щербаня. В организации преступления, совершенного из корыстных побуждений на почве столкновения бизнес-интересов на рынке газа, подозревается Юлия Тимошенко. В случае доказательства вины экс-премьера ей грозит пожизненное заключение. Дело по убийству Щербаня объединено в одно производство с делом по долгам ЕЭСУ.

Каков сухой остаток происходившего на прошлой неделе? В условиях непрекращающейся информационной войны уже невозможно разобраться, кто говорит правду, а кто нет: народ так и останется в неведении по поводу того, где спит Тимошенко и кто же на самом деле ее караулит – женщина или мужчина. Да это уже и неважно даже участникам событий: показательный демарш депутатов был направлен вовсе не на то, чтобы проинформировать общественность о тяжелых условиях жизни Тимошенко. Этот "женский бунт" стал информационной атакой, причем при всей абсурдности происходившего он был отнюдь не таким бессмысленным, как кажется на первый взгляд. Во-первых, Тимошенко вышла из информационного полузабытья, в котором силами своих же соратников оказалась после парламентских выборов. Во-вторых, ей удалось переломить ход информационной войны и отвлечь внимание от того компромата на людей из ее команды, который "вбросили" две недели назад, - имеется в виду гомосексуальный скандал. Да, пожалуй, это тактическая победа. Но со стратегической точки зрения – экс-премьер исчерпала уже почти все, в том числе весьма экзотичные способы держать внимание. Она уже голодала, лежала на бетонном полу, ночевала в душе и почти умирала. Что дальше?

И по поводу уголовных дел. С заседаниями по делу ЕЭСУ, в принципе, все понятно – Тимошенко отказывается ездить в суд, ссылаясь на состояние здоровья, потому что ей выгодно затягивать процесс. Второй срок экс-премьеру совершенно ни к чему, а там может и подоспеет решение ЕСПЧ в ее пользу, которое, конечно, первый срок не отменит, но сформирует общественное мнение в ее поддержку. С заявлением Генпрокуратуры о деле Щербаня все сложнее и пока не совсем понятны детали. Тимошенко выдвинуто обвинение или нет, если да – то по какой статье? Почему если Тимошенко и Лазаренко действовали в сговоре, никто не говорит о подозрениях в адрес Лазаренко и не выдвигает обвинений ему? На каком основании это дело объединено в одно производство с делом ЕЭСУ? Вопросы есть, ответов пока нет. И в связи с этим остается ощущение, что у власти сформировалось маниакальное желание оставить Тимошенко в тюрьме навсегда.