Еще ни один президент Украины не вступал в должность в столь сложный для страны период. Да и в мировой практике инаугурация, проходящая в то время, когда в государстве идут военные действия, а один регион находится в статусе аннексированной территории, – происходила нечасто. Перед Петром Порошенко стоит комплекс проблем, от решения которых зависит не только будущее страны, но и, возможно, продолжение ее существования. Главная из них – прекращение вооруженного противостояния на Юго-востоке.

Что происходит сейчас в Донецкой и Луганской областях, похоже, достоверно не знает никто. Руководители антитеррористической операции озвучивают такие цифры потерь боевиков, что складывается ощущение, будто там идет полномасштабная война, хотя, учитывая количественный и качественный состав боевиков, это сомнительно. Боевики в свою очередь тоже явно преувеличивают свои победы. Соцсети и СМИ со скоростью пулемета производят на свет фейки, которые не дают никакой возможности разобраться в том, какова ситуация на самом деле. Но одно бесспорно: там гибнут люди. Гибнут боевики, среди которых есть и граждане Украины, гибнут мирные жители, гибнут солдаты регулярной армии.

Продолжать эскалацию конфликта – не выход. Прежде всего, потому, что будет расти  количество жертв среди мирного населения. Даже самое высокоточное оружие не способно отличить мирного жителя от боевика, а люди, использующие оружие, неизбежно будут ошибаться. Такова, увы, реальность любых боевых действий. Кроме того, очень многие жители Юго-востока после силового подавления конфликта будут убеждены в том, что их переломили через колено, проигнорировав их мнение. Так что продолжение АТО даже в случае успеха с военной точки зрения будет означать удаление раковой опухоли без удаления метастазов. И эти метастазы ненависти, если их не извлечь или, по крайней мере, не блокировать, рано или поздно вновь дадут о себе знать очередной опухолью. Так что единственный путь разрешения конфликта – переговоры. Тем более что практика других государств, оказывавшихся в похожей ситуации, свидетельствует об одном: грубая сила в разрешении подобных конфликтов лишь множит жертвы, и только диалог способен остановить кровавое противостояние. Так было с ИРА в Северной Ирландии, так было в Испании с баскскими сепаратистами из ЭТА.

Вообще, конфликтов, подобных нынешнему противостоянию в Украине, в мире в прошлом веке было немало, и рецепт разрешения ситуации всегда примерно одинаков. В первую очередь, нужно перестать видеть в противоположной стороне только врага, попытавшись разглядеть в ней партнера для переговоров, как бы это ни было мучительно, учитывая багаж взаимных претензий. Причем, что особенно важно, необходимо четко себе представлять, с кем вести переговоры. Ставший популярным в последнее время среди украинских политиков эвфемизм "представители Юго-востока", с которыми якобы надо договариваться, пора забыть. Стоит реально взглянуть на вещи. Элементарный здравый смысл подсказывает, что договариваться можно только с теми, кто может отдать приказ о прекращении огня. Это, конечно, не какие-то "представители Юго-востока" и даже не руководители самопровозглашенных республик, власть которых, похоже, не распространяется дальше их кабинетов. Отдать приказ прекратить огонь может только тот, кто непосредственно отдавал приказ его открывать. Речь идет о полевых командирах. Нравится это кому-то или нет, но они - единственная реальная сила, способная повлиять на ситуацию со стороны сепаратистов. Тем более, судя по видеобращениям некоторых из таких командиров, они куда более адекватны, чем лидеры ДНР/ЛНР, и, соответственно, куда более договороспособны.

А любые попытки начать переговоры с теми, кто не контролирует боевиков, обречены на провал. Тут опять можно обратиться к международному опыту. Великобритания дважды садилась за стол переговоров с ирландцами, в 1993 и в 1998 годах, выбирая в качестве переговорщиков ирландских политиков в первом случае и лидеров политических партий Северной Ирландии во втором. Оба раза договоренности срывались из-за того, что боевики Ирландской республиканской армии, не контролируемые переговорщиками с ирландской стороны и имеющие свое мнение об условиях перемирия, продолжали совершать теракты. По сути, кровь окончательно перестала литься только тогда, когда не политики, а командиры ИРА достигли договоренностей с правительством Великобритании и в 2005 году выпустили официальный приказ о прекращении вооруженной борьбы.

Еще один момент: нужно привлечь к переговорам сторону, хотя бы формально нейтральную и заинтересованную в прекращении конфликта. Россия предложила в качестве этой стороны ОБСЕ, однако эта организация в ее теперешнем виде и с ее уровнем авторитета вряд ли может стать единственным посредником. Вообще, учитывая спорную роль международных организаций в разрешении конфликтов, по сути, ни одна из них не может выступать единственным посредником, гарантирующим выполнение соглашений конфликтующими сторонами. Но при этом ничто не мешает создать временный коллегиальный орган из представителей международных организаций и сторон, заинтересованных в разрешении ситуации, – Украины, России и ЕС.

После этого нужно начинать договариваться. Что должно стать предметом договоренностей? Понятно, что должны сделать боевики: это немедленное прекращение огня, полное разоружение военизированных формирований и их роспуск.

Что может предложить украинская власть? Прежде всего, она должна снять напряжение, вызвавшее вооруженное противостояние, предприняв реальные шаги по децентрализации и закреплению статуса русского языка. Собственно, эти пункты содержались в программе победившего кандидата в президенты, и с этим проблем быть не должно.

А вот для дальнейших шагов, которые могут очень многим показаться неоправданными, придется проявить политическую волю, отставив в сторону рейтинговые соображения ради сохранения жизней граждан Украины. Речь идет об амнистии для украинских ополченцев при условии сдачи оружия и создании "коридора", по которому страну должны покинуть иностранные граждане, участвующие в конфликте. Кроме того, важным жестом будет амнистия для руководителей и функционеров самопровозглашенных республик. Разумеется, все это не должно касаться тех, кто подозревается в совершении чисто криминальных преступлений вроде разбоев и мародерства. И конечно, должна быть назначена конкретная дата, до которой амнистия действует, и четкие механизмы ее реализации, прозрачность которых, к слову сказать, и призвана гарантировать третья, нейтральная сторона в переговорах.

К моменту наступления даты, после которой всякий гражданский, взявший в руки оружие, без вариантов будет считаться преступником, законодательные акты, снимающие причины конфликта, должны быть не просто разработаны, проголосованы и подписаны президентом, но и вступить в действие. Это снимет напряжение среди мирного населения и сделает бессмысленным поддержку им боевиков.

После объявления амнистии и вступления в силу законодательных актов, снимающих конфликтные вопросы, количество боевиков сократится в разы. С их обезвреживанием вполне справятся спецслужбы и спецподразделения - без привлечения армии. Вот тогда-то и можно будет начинать антитеррористическую операцию, которая действительно будет таковой, потому что в прицелах спецназовцев окажутся не ополченцы, а террористы, не пожелавшие по идеологическим причинам сложить оружие или боящиеся возмездия за совершенные уголовные преступления.

Описанный выше механизм может, конечно, иметь разные вариации, но, по сути, он безальтернативен. Очевидно и то, что его реализация вызовет волну возмущения со стороны воинственно настроенной части украинского общества. Президент, который решится на подобные шаги, неизбежно окажется под огнем критики. Одни будут обвинять его в "предательстве", другие – в попытках хитростью заставить боевиков сложить оружие. Учитывая накал страстей в украинском обществе, подобные обвинения попадут на благодатную почву, и уровень доверия к лидеру страны, по крайней мере, в первые недели переговорного процесса, неизбежно упадет. Но в перспективе это, безусловно, положительно скажется на уровне авторитета президента и, разумеется, на ситуации в стране.

Для иллюстрации этого факта позволим себе еще одну историческую аналогию. 16 сентября 1959 года президент Франции Шарль де Голль выступил с речью, которая привела многих французов в состояние шока: он призвал остановить затянувшуюся колониальную войну в Алжире, которую Франция вела несколько лет. К тому моменту колониальный статус Алжира был оплачен кровью двадцати тысяч французских военных, сражавшихся против алжирских повстанцев, и трех тысяч французов алжирского происхождения. Многие французы, особенно те, кто потерял родственников в колониальной войне, восприняли речь де Голля как предательство национальных интересов и памяти погибших. Правые и часть военных буквально взбеленились. Достаточно сказать, что на де Голля после его знаменитой речи было совершено 15 (!) покушений. Но время все расставило на свои места, и Франция, избавившись от груза бессмысленной колониальной войны, быстро превратилась в процветающую европейскую страну, а де Голль вошел в историю как один из величайших политиков XX века.

Какой путь выберет новоизбранный президент? Путь де Голля, т.е. путь принятия спорных с точки зрения тактических выгод, но безусловно правильных со стратегической точки зрения решений, которые помогут сохранить жизни сотен, если не тысяч соотечественников, или путь продолжения конфронтации? От этого будет зависеть не только его политическое будущее, но и будущее государства Украина.