Открытие мемориальной доски известному украинскому языковеду Юрию Шевелеву вызвало бурную реакцию интернет-сообщества, причем не столько самим фактом появления этого памятного знака (вряд ли хотя бы один из ста харьковчан знает, кто такой Шевелев), сколько реакцией губернатора. Михаил Добкин в "Твиттере" написал: "Юрий Владимирович Шевелев - предатель, дезертир, пособник фашистов в оккупированном Харькове", добавив к этому еще несколько нелестных постов в адрес тех, кто решил отметить память Шевелева мемориальной доской.

Местная либеральная общественность у нас в городе, да и вообще в стране – преимущественно гуманитарная, а потому критиковать представителей власти любит по вопросам идеологическим. И тут – такой повод! Количество злословия в адрес губернатора в социальных сетях превысило все мыслимые пределы, эмоции выплеснулись в СМИ, и весьма скромная дощечка превратилась в целый идеологический бастион. Попробуем отстраниться от эмоций и посмотреть на ситуацию трезво.

Для начала нужно понять, был ли Шевелев пособником фашистов? Многочисленные биографии, в том числе статья в Википедии, дают однозначный ответ на этот вопрос. Да, с началом войны он использовал так называемую бронь, а когда бронь была отменена, по причине царившей тогда неразберихи отправился вместо военкомата в эвакуацию. Но в точку назначения не прибыл, предпочтя вернуться в Харьков, который вот-вот должны были занять немцы. При немцах Шевелев поселился на жилплощади "выселенной" еврейской семьи и начал работать в оккупационной прессе, получая за это от оккупационной администрации паек. Перед первым освобождением Харькова он бежал во Львов, а потом продолжил свой путь на Запад по мере наступления советских войск: сначала – в Словакию, потом – в Германию. Там Шевелев и остался до 1950 года, устроившись работать в Украинский свободный университет в Мюнхене. Потом были Гарвард, Колумбийский университет и активная научная деятельность.

Большинство этих фактов до 3 сентября можно было почерпнуть из статьи в Википедии, но сейчас все "неудобные" сведения оттуда исчезли. Сторонники Шевелева в многочисленных публикациях стараются не затрагивать эту тему, тиражируя версию о том, что выдающийся славист "эмигрировал" из Харькова на Запад по идеологическим соображениям. Авторы нынешней версии статьи в Википедии и вовсе "забыли" об этом сомнительном периоде в жизни Шевелева: "До 1943 года преподавал в Харькове, в 1944-49 годах проживал в Словакии, Германии, Швеции". Вот и все.

Хотя эти пробелы в биографии вряд ли могут кого-то обмануть. Эмигрировать из освобождаемой от немцев Украины и очутиться к концу войны в Германии можно было только по одной причине. Это слово неудобно для всех почитателей Шевелева, но от него никуда не деться. Конечно, причиной "эмиграции" выдающегося слависта был коллаборационизм. Иного объяснения такому повороту в биографии не существует (разве что признать тот факт, что гитлеровцы питали особые чувства к ученым-славистам).

Самые здравомыслящие поклонники Шевелева факт коллаборационизма не отрицают, мотивируя этот поступок ученого идеологическими соображениями. Может быть, и так. Правда, вряд ли человек, исповедующий антисоветизм, смог бы стать доцентом в Харьковском университете. Кстати, был в биографии Шевелева еще один факт, который сам он не скрывал, но оправдывал, – сотрудничество с НКВД в качестве осведомителя. В общем, на "борца с режимом" он никак не тянет. Но как бы там ни было, о чем на самом деле думал доцент Шевелев, направляясь навстречу немецким войскам в 1943-м году, – о немецкой пайке или о "преступном советском режиме", мы никогда не узнаем. Но даже если предположить, что соображения Шевелева были исключительно идеологическими, факта коллаборационизма это не исключает. И вряд ли оправдывает. По крайней мере, в глазах большинства харьковчан.

Дело в том, что Победа в Великой Отечественной войне – одно из последних оставшихся исторических событий, которые связывают нас с поколениями дедов и прадедов. К счастью, никакие идеологические наслоения не умалили их подвига, и для нас они - герои, а не слепые винтики сталинского режима.

Но так думают не все, и мемориальная доска Шевелеву - тому наглядный пример. Имеет ли право на жизнь подобное мнение? Конечно – да, как и всякое другое мнение. Но тут стоит задуматься над вопросом: что есть мемориальная доска, памятник, имя в названии улицы? Это дань уважения человеку, заслужившему благодарность общества. Общества, которое сочло, что память об этом человеке достойна быть увековеченной или заслуги этого человека перед социумом должны быть каким-то образом отмечены. Под словом "общество", естественно, нужно понимать большинство, причем большинство подавляющее. Потому что учесть мнение всех - невозможно, да и вообще, никакие игры в "учет мнения меньшинств" в таких случаях недопустимы. Например, не согласится же мэрия Берлина на появление Гитлерштрассе потому, что так хочется немецким неонацистам.

Украинское общество – неоднородно, и, кстати, показателем этого служит тот факт, что Шевелеву была присвоена Шевченковская премия. Украина Украиной, но мемориальная доска открыта в городе Харькове. Автор возьмет на себя смелость утверждать, что результат гипотетического референдума по вопросу "Считаете ли вы, что память выдающегося ученого, который сотрудничал с немецкими оккупантами, должна быть увековечена?", в Харькове был бы однозначным.

Теперь несколько слов об академических заслугах Шевелева. О них известно только узкому кругу специалистов, а потому в оценке можно опираться на мнение международного научного сообщества. Оно признало заслуги Шевелева, присвоив ему почетные докторские звания нескольких университетов, отметив наградами и премиями. В общем, оснований сомневаться в таланте Юрия Шевелева – нет. Остается вопрос: дают ли сами по себе талант и профессиональные достижения человека право на увековечивание его имени? Нет. Потому что во всяком обществе, кроме уважения к означенным качествам, существуют другие нормы, связанные с идеологией, моралью, исторической памятью и так далее. Эти нормы служат своеобразным фильтром для определения моральных авторитетов и просто выдающихся людей. В России нет памятника Наполеону, а во Франции – есть. Памятники Ленину снесли в Прибалтике, но оставили в Беларуси. Памятник Че Геваре есть даже в Виннице, но, конечно, его нет в США. Этот список, иллюстрирующий разницу в ментальности, можно продолжать бесконечно.

В общем, во Львове мемориальная доска Шевелеву смотрелась бы органично. Но не в Харькове, большинство жителей которого имеет несколько иное отношение к фашистской оккупации, нежели жители западных областей. Соответственно, отношение к коллаборационизму времен Великой Отечественной у харьковчан однозначное.

И, кстати, о коллаборационизме. Есть похожий случай, когда именно коллаборационизм помешал талантливому человеку занять место в истории. Речь идет о французском классике Луи-Фердинанде Селине. Его романы признаны классикой мировой литературы и переведены на десятки языков. Его творчество оказало огромное влияние на таких писателей, как Генри Миллер, Уильям Берроуз и Чарльз Буковски. Но во Франции, да и вообще где-либо, Селин не удостоился даже мемориальной доски - не то что памятника. Причина - этот действительно гениальный писатель был коллаборационистом, причем идейным: еще до оккупации он прославился  своими расистскими публикациями. После войны Селин был арестован, отсидел в тюрьме год, остаток жизни провел в ссылке и забвении.

И до войны, и по сей день имя Селина известно каждому читающему европейцу. Но никому во Франции не придет в голову увековечить его память на каком-нибудь гранитном носителе, потому что коллаборационизм – несмываемое пятно, которое не дает людям, запятнавшим себя сотрудничеством с оккупантами, пройти "фильтр" общественного признания.

Так что харьковский губернатор, высказавшись по поводу памятной доски Шевелеву, выразил мнение не только свое и большинства харьковчан, но и мнение, прочно укоренившееся во всех европейских странах, которые пережили фашистскую оккупацию. Что до формы высказываний Михаила Добкина, возмутившей защитников Шевлева, то стоит напомнить: слова эти были высказаны не в официальном пресс-релизе, а в социальной сети, а потому являются выражением гражданской позиции жителя города Харькова, а не чиновника. Странно, что критики губернатора, используя куда более резкие высказывания в адрес Добкина, отказывают ему в праве свободно выражать собственные мысли.

Конечно, харьковская городская власть, выдав разрешение на размещение памятной доски с именем Шевелева, совершила ошибку. И ошибка эта, надо полагать, вскоре будет исправлена. Впрочем, не хотелось бы, чтобы эта мемориальная доска исчезла. В конце концов, это тоже памятный знак, отражающий умонастроения определенной части харьковчан. Было бы справедливо, если бы рядом с этой доской появилась еще одна, может быть - такого же дизайна, но с иной надписью, отражающей другую сторону личности Юрия Шевелева. Эта композиция из двух мемориальных досок, каждая из которых, к слову сказать, содержала бы абсолютно правдивые сведения, стала бы очередной городской достопримечательностью, символизирующей не только противоречивость личности выдающегося филолога, но и раскол, который имеет место в украинском обществе.

Денис Азаров, для "Status Quo"